Рейс на «Протон». Прощай  «Радуга»

 

В конце августа, в один из не полётных дней, когда на Землю не вырваться, потому что модуль в дежурном режиме и делать на станции особо нечего или даже не хочется, хотя был обычный выходной, меня вызвал к себе Хохлов.

Виктор Васильевич уже перебрался в кабинет Командира отряда, но каюту не сменил - старое место проживания его вполне устраивало. Кабинет Главного диспетчера станции пока пустовал, свои бывшие обязанности Хохлов передал Толику Лапшину, который не занимал хохловские апартаменты, исключительно из этических соображений, до появления приказа о назначении, и довольствовался своим столом в помещении центрального пульта, разве что перевёл всю положенную ему информацию на свой компьютер.

Хохлов что-то писал. Увидев меня, отложил в сторону журнал.

- Разрешите, Виктор Васильевич?

- Входи.

Я закрыл за собой дверь.

- Товарищ Командир отряда, пилот Касатонов по вашему приказанию прибыл.

Хохлов усмехнулся.

- Каков, а? Садись, командир.

Я сел.

- Какие планы?

- Дежурный режим, жду указаний.

- Указание отдыхать, - Хохлов  снова усмехнулся. - Но не злоупотреблять отдыхом.

- Есть.

Виктор Васильевич закурил, разогнал дым рукой. Внимательно посмотрел на меня.

- Сколько времени, Женя?

Часы на переборке, как раз напротив стола, показывали одиннадцать десять по Москве.

Но вопрос ко мне, надо отвечать.

- Одиннадцать часов десять минут.

- В четырнадцать ноль-ноль быть в шлюзовой. Тебе и Козлову.

- Есть. Куда летим?

- На «Протон». Возьмёшь меня вторым пилотом?

Я пожал плечами.

- Хоть первым. Мы люди не гордые.

Виктор Васильевич снова усмехнулся.

- Обойдёшься... Через пару недель погоним туда «Экспресс» - определишься со швартовкой. Хитрого там ничего нет, но лишний раз сориентироваться не помешает.

До переоборудования «Экспресса» ещё далеко: на корабле заменили двигатели, перепланировали грузовые отсеки под лаборатории и дополнительные каюты и начали устанавливать более совершенную систему жизнеобеспечения. Но всё остальное будут доделывать уже на «Протоне»- туда сплошным потоком шло оборудование и агрегаты. Оттуда, с «Протона», корабль выйдет на ходовые испытания, пройдёт обкатку, отработает все необходимые задачи, чтобы в один прекрасный день, сняв с двигателей ограничители мощности, раствориться в неизвестности, уйти туда, где ещё никто не был.

О экипаже на экспедицию никто не говорил. Молчал и Хохлов. После визита к нам Крамера станцию посетили представители из министерского управления кадров. Снова собрали нас всех, перепроверили анкетные данные и укатили, никому не говоря ни слова. Потом прибыли представители из Звёздного - четыре полковника и один генерал-лейтенант - заместитель генерального директора Роскосмоса Гладкова. Меня таскали от одного представителя к другому, задавали разные вопросы, главным из которых была наша посадка на Ио. Подкидывали версии и других внештатных ситуаций, а потом все что я им наговорил, выложили на стол своего шефа. Генерал-лейтенант Кравцов, переворошил бумаги, поднял на меня глаза и вдруг дружески подмигнул:

- Коэффициент ноль девяносто семь, почти единица...  Как это вы раньше мимо нас проскочили, а?..

Прошли через этих представителей и Грачёв с Козловым, и Михалыч с Виталиком Овчаренко. Виталика они отпустили почти сразу, а с остальными  ребятами общались довольно долго. Каждый получил свою порцию вопросов.

Меня удивило отношение к нам этих представителей из Звёздного городка. Не было ни чопорных слов, ни снисходительных взглядов. Держались они просто, общаясь с нами на равных. После Вилкова, который пришёл к нам из той же системы, это выглядело, мягко говоря, непривычным.

Кстати, о Вилкове. Он тогда ещё передавал дела и находился на станции. Но к нему они даже не зашли... Не посчитали нужным.

И ещё. И меня, и ребят очень подробно расспрашивали о взаимоотношениях среди экипажа. Сначала я не понимал, к чему это: задачи мы выполняли, корабль был не из последних в Отряде, пальцем в нас, как в разгильдяев, никто не тыкал. Потом, по мере поступления вопросов, до меня дошло: отправляя Платонова в Звёздный, Вилков, очевидно, обосновывал своё решение - почему всё-таки Платонов, а не я. И собрал всё, что посчитал нужным, тем более, что вопрос о дисциплине - вопрос скользкий. Тут кто как посмотрит...

Тогда генерал-лейтенант Кравцов даже спросил меня как-то неуверенно:

- Ну, а взаимоотношения с экипажем - как они у вас построены? Есть ли какие соображения?

Я только пожал плечами: в условиях замкнутого пространства, пропитанного электромагнитными полями, человеческий фактор является определяющим. Чужак сюда не придёт - слишком строги требования, - а если такой и объявится, то долго не протянет.

Ответил, что думал:

- Субординационные отношения не всегда дают нужную отдачу во взаимоотношения экипажа и командира. Эти времена прошли, во всяком случае, здесь... Член экипажа - это грамотный специалист, владеющий ситуацией в том объёме, какой от него требуется. Экипаж - это коллектив единомышленников во главе с лидером, объединённый одной целью, являющейся совокупностью действий каждого. Бывают, конечно, ситуации, когда необходимо применять власть, но это, я считаю, уже проблемы командира.

Кравцов, сощурившись, с интересом смотрел на меня.

- Поясните пожалуйста.

- В выполнении задач заинтересован не только командир. Если экипаж что-то не понимает - значит, командир где-то оплошал - то есть, его действия не понятны. Иначе нельзя - слишком высока цена ошибок...

Кравцов долго думал. Потом спросил:

- Вы ходите сказать, что каждый член экипажа обязан отвечать за свои поступки, в первую очередь, перед самим собой? А совокупность выполняемых задач каждого дают необходимый результат, так?

- Именно так.

Он кивнул.

- Я понял вас. Командир видит в каждом из своих подчинённых личность и строит отношения с экипажем на полном доверии. Ошибка одного - катастрофа для всех.... Один за всех, все за одного. Силой сюда никого не гонят,  детским садом фирму не назовешь, даже с самой большой натяжкой... Что ж, в ваших словах логика есть... Только скажите, пожалуйста, зачем вы всё мне это говорите? У вашего руководства иная точка зрения?

И пробуравил меня немигающим взглядом.

Я не ответил: «cтучать» на Вилкова не хотелось.

- Свободный труд свободной личности, - негромко, словно раздумывая, проговорил Кравцов, - дающий максимальную отдачу, именуемую творчеством... Заветная мечта человечества... А вы философ, Касатонов...

Поднялся, протянул мне руку.

- Благодарю за беседу. Приятно было познакомиться.

Вот такой получился разговор у меня с одним из заместителей генерального директора Роскосмоса. Кравцов ещё о чём-то переговорил с Хохловым и убыл со своими полковниками на «Протон». О результатах встречи нам ничего не сообщили.

... В каюте Командира отряда делать мне было больше нечего. Я поднялся.

- Разрешите идти, Виктор Васильевич?

Хохлов загасил сигарету.

- Чего вскинулся, сиди,.. Алла когда вернётся?

Алла была в Москве у сестры. Вернуться должна вечером.

- Московским, в двадцать один ноль-ноль.

Я , честно говоря, уже скучал по ней. Привык к Алле за эти три месяца. Два дня как её нет на станции, а для меня это вечность. Вакуум вокруг и делать ничего не хочется. Конечно, я и так её не часто вижу, но то работа. А когда торчишь на станции без неё - совсем тоска.

Хохлов, наверное, обо всём догадывался.

- Жень, ты бы фильм сходил, посмотрел, - сказал он. - Или ещё чем-нибудь занялся. Времени до вылета уйма. Чего сидеть, как сурок, в норе?

- Да ладно, - отмахнулся я. - До вылета  всего-то два часа с половиной..

- Или в шахматишки? Хочешь мат получить в три хода? За мной не заржавеет.

Я улыбнулся.

- Не хочу, Виктор Васильевич. Разрешите идти?

У Хохлова никогда не было семьи. Не обзавёлся в своё время. Хотя и сейчас не поздно, но он торчит постоянно на станции, отправляясь на Землю только по делам службы. Жаль, конечно: родитель бы из него  получился неплохой... Как-то он признался мне, что когда выйдет на пенсию - купит дом где-нибудь в лесу на берегу реки, чтобы можно было по утрам посидеть с удочкой на природе, а зимой, под вой пурги, читать книги у камина, укрыв пледом ноги. «Люблю я нашу зиму, Женя, - говорил он мне. - Зима кровь молодит» И, вообще, Хохлов - очень интересный человек. Мне лично он дал очень много. Командирским креслом я обязан только ему.

От Хохлова я ушёл к себе. В каюте Славик Грачёв и Михалыч творчески использовали свободное время - набивали чучело мадагаскарского попугая электронной аппаратурой. Михалыч у нас - местный Кулибин, мастер на все руки. Сегодня нашему общему другу, директору ресторана «Радуга» Жене Миронову исполняется двадцать семь лет. Ребята мастерили ему подарок - электронного Кешу. В каюте пахло канифолью, дымился паяльник - бортинженер «Экспресса» сегодня был в ударе. Контейнер с батарейками ещё лежал на столе, но от чучела тянулись два проводка к блоку питания. Кеша крутил головой, поздоровался со мной, едва я вошёл, спросил, как мои дела, а когда я отмахнулся, он очень вежливо поинтересовался: «А как на счёт по ушам?»

- Нахал, - ответил я. - Михалыч, чему ты его учишь?

- Ну, зачем так сразу? - сказал Михалыч. - Иннокентий, повежливее, пожалуйста.

Кеша расправил крылья, потом нахохлился:

- Доделай сначала, а потом жизни учи, - недовольно сказал он. - Много вас таких недоделанных...

У нашего инженера нижняя челюсть пошла вниз.

- Затрещину дать - трудов жалко, - сказал он после некоторого раздумья. - С нуля оборзел...

Грачев, тем временем, отключил питание и аккуратно положил попугая на спину. Ввёл в чучело контейнер с батарейками.

- Михалыч, подай иглу. Лишнее надо подшить... Что ты расстраиваешься? Подарим Женьке - дальше его заботы. Пусть воспитывает... Кеша, открой глазки... Молодец. Потерпи чуть-чуть... Всё. Готово.

Попугай прошёлся по столу, взмахнул крыльями, взлетел на шторку иллюминатора.

- В клетку не полезу, - заявил он, глядя на нас сверху. - Нашли дурака за решёткой сидеть. Мы народ независимый.

- Не бухти, - ответил Грачёв. - Никто тебя в клетку не посадит. Но дальше каюты не шагу, понял?

С этим пернатым придурком мы провозились до самого вылета на «Протон». Заявившемуся в каюту Козлову он сказал: «Хиляй отсюда, и так не протолкнуться», Славику пригрозил «при случае замочить», а когда дежурный диспетчер Таня Локтионова по трансляции вызвала нас с Козловым в шлюзовую, Кеша повернулся к динамику и небрежно изрёк:

- Чего орешь, шалава?.. Топтать некому?

- Ты где потроха ему купил? - спросил я у Михалыча. -С ним же на людях не показаться. Он ругается, как сапожник.

Тот только отмахнулся:

- Где-где... В Химках на толкучке. Ещё в прошлом году... Кеша, запомни: твоя фамилия - Шариков.

Но попугай, ко всему, оказался ещё и образованым.

- Я вам не беспородный пёс. Найдите что-нибудь поприличнее. Орлов, например...

- Или Потёмкин, - сказал Грачёв. - Только тебе придётся стать Гришей. Выбирай.

Попугай сразу загордился.

- Тогда подайте сюда императрицу. На черта вы мне нужны...

… Хохлов был уже в шлюзовой. Взглянул на наши физиономии, посмотрел на часы.

- Во-первых, с каких это пор командир отряда появляется в шлюзовой раньше экипажа?

Крыть нечем. Мы промолчали.

Надо как-то выкручиваться.

- А во-вторых?

- Что, во-вторых? - не понял Хохлов.

- Вы сказали, во-первых... Это понятно. А во-вторых, Виктор Васильевич?

Хохлов почесал переносицу.

- Ну-у,.. а во-вторых, совершенно очевидно, что кому-то служба у нас кажется раем. Поделитесь радостью, господа. А то, как-то не по-товарищески...

Пришлось всё рассказать. Виктор Васильевич поморщился.

- Вот на умное что-то вас нет. Просил же Григорьева: помоги программистам наладить терморегуляторы: врут же датчики, безбожно врут... Вторая неделя пошла, работы - конь не валялся, а Михалыч всякой ерундой забавляется...

Пришлось Михалыча выгораживать.

- Сегодня выходной, Виктор Васильевич. У человека личное время.

Бесполезно. Виктор Васильевич бурчал, что на станции личного времени нет, а есть время, свободное от выполнения служебных обязанностей.

Выговорившись, подмигнул.

- Будете устраивать презентацию - позовите меня. Я хочу посмотреть на этого сукиного сына.

Кто сукин сын, Кеша или Михалыч, решили не уточнять. Сказал Главный позвать- значит, позовём. Там выясним...

В кабине модуля Хохлов без лишних слов уселся в кресло второго пилота, пристегнул ремни, повернул краник кислородной маски.

- Командир, ремни надел, пристегнул, маску проверил, подача в норме... Параметры в норме... Второй к полёту готов.

- Есть второй, - ответил я. - Штурман, доклад...

- Ремни надел, пристегнул, маску проверил, подача в норме. Параметры в норме... Штурман к полёту готов...

- Принято... Первый, - вызвал я диспетчерскую. - Борт МС-17. Осмотр произведён, замечаний нет....

Получили  «добро» на отход.

- Штурман, отсчёт!

- Есть!

- Второй, держать руль!

- Есть, командир. На приводе...

«Протон» ходил по орбите немного выше нашей, всего на девяносто километров. Сейчас он был по другую сторону Земли.

Модуль уходил наверх.

Хохлов сидел, глядя перед собой, и что-то мурлыкал себе под нос. История с Кешей подняла его настроение.

- Виктор Васильевич, вам-то что на день рождения подарить? - спросил я.

Он рассмеялся:

- Вы сами у меня подарки бесценные... Да и до дня рождения ещё далеко.

Немного подумав, добавил:

- Я, Женя, не люблю этот день. Грустно осознавать, что становишься старше. Всё уходит куда-то и не вернётся уже никогда.

Внизу, где-то над Северной Атлантикой, собиралась в гигантскую спираль серая груда облаков - там вовсю бушевал циклон.

- Бросьте вы, Виктор Васильевич, - ответил я. - Всё вернётся..., пусть даже через тысячу лет. Не зря же мы пришли в этот мир?..

Из штурманской кабины выглянул Козлов.

- Виктор Васильевич, может, кофейку?

Хохлов усмехнулся:

- Командир на борту - его и спрашивай.

- А я... согласно субординации.

Виктор Васильевич покачал головой.

- Субординация, Коля, здесь одна - командир. Распустил я вас в своё время, а перевоспитывать уже поздно.

- Иди к себе, - сказал я штурману. - Тут идти-то, как с горки съехать...

Радиомаяк «Протона» мы запеленговали почти сразу: модуль шёл на его позывные. Диспетчер станции был на связи. На экране росла ярко-серебристая точка, очень быстро превращаясь в точную копию нашей «Радуги».

- «Протон-1», - вызвал я диспетчерскую. - Борт МС-17, удаление пять, скорости выровнены... На курсе... Автопилот отключён, габаритные огни включены,.. К швартовке готов... Прошу разрешения...

- МС-17, я «Протон-1», - отозвалась местная диспетчерская. - Швартовка разрешена... Третий сектор, узел семнадцать. С прибытием вас...

- «Протон-1», принято... Три дробь семнадцать... - ответил я. - Штурман, отсчёт... Экипаж, стыкуемся...

- Не торопись, Женя. - сказал Хохлов. - Обойди станцию. Сейчас слева откроются причалы для рейдеров - определись со швартовкой «Экспресса». Погонишь корабль - зайдёшь отсюда - так удобнее...

Громада «Протона» наплывала на нас, сияя разноцветьем иллюминаторов и габаритных огней. Показались причалы с пришвартованными к ним кораблями, присосавшихся к станции стыковочными узлами, как детёныши к матке. И названия-то, какие: «Рюрик», «Дмитрий Пожарский», «Орёл», «Гремящий» с гвардейской полосой под бортовыми досками, однотипные «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской», «Нева», «Таймыр», «Грозный»...

Эскадра.

Флот.

Рейдер «Владивосток»... Это уже второй «Владивосток», работающий в космосе. Тот, первый, скоро десять лет, как покоится на дне Тихого океана. Я помню облетевшие мир кадры видеохроники: русский полковник Виктор Хохлов и полковник НАСА Дик Гордон, обнявшись, стоят посреди ледяной пустыни Европы на фоне багрового зарева - это, нависший над головами Юпитер, перекрыл собой небосвод. «Земля, мы принесли сюда тепло твоих сердец,»- это их слова, долетевшие оттуда...

Первым на Европу пришёл «Владивосток».

Я в то время заканчивал кадетский корпус.

Рейдер «Паллада»... Она пошла к Плутону в паре с американским кораблём «Джордж Вашингтон». Привёл её туда сорокалетний генерал-майор Леонид Ковалёв, закончивший, в своё время, нашу Качинскую систему.

... Морозный январский день. Выстроенное на плацу училище. Громовое «ура», усиленное эхом, отлетавшего от стен учебных корпусов. На трибуне - командование и  генерал Ковалёв, недавно вернувшийся из экспедиции.

- Я всем обязан Каче, - сказал тогда  он нам, лопоухим курсантам. - Кача дала мне крылья... Космос их только позолотил...

Вот она, «Паллада», - стоит там, где ей и положено. До сих пор на службе: катает учёных туда-сюда...

У причала ремонтного сектора стояла беспилотная «Касатка» с демонтированными двигателями; часть обшивки была снята, из чрева фюзеляжа выступали рёбра шпангоутов1 - корабль проходил послепоходовый ремонт.

Рядом с «Касаткой» стояла «Россия» - очень похожий на наш «Экспресс» рейдер, корпус которого был наполовину затянут предохранительными сетками и секциями монтажных лесов; сверкали огни электросварки, отовсюду свисали пучки шлангов и кабелей - на корабле полным ходом шли достроечные работы.

Больше кораблей в ремонтном секторе не было: два других стыковочных узла оставались свободными. Какой из них наш?

- Виктор Васильевич, какой?

Хохлов застучал клавишами: ввёл в компьютер код «Экспресса», включил считыватель. Сработал фотоэлемент - над одним из узлов загорелись зелёные огни.

- Вот он, Женя. Этот...

- МС-17 , я «Протон-1», - диспетчер сразу же напомнил о себе. - Довернуть на сорок градусов вправо!.. Место вашей швартовки сектор три узел семнадцать... Три дробь семнадцать. Как поняли?..

Хохлов прижал палец к губам,  подмигнул мне.

- «Протон-1», вас понял. Выполняю...

В третьем секторе мы швартовались между американским корветом «Норфолк» и британским пассажирским модулем с красивым женским именем «Изабелла» Чуть поодаль стояли два наших номерных модуля связи и ещё один «пассажир».

В шлюзовой нас встречали дежурный по станции - темноволосый, среднего роста капитан в форме французских ВВС, с нагрудным знаком полка «Нормандия-Неман» и нарукавной нашивкой с эмблемой российских военно-космических сил; рядовой срочной службы с повязкой рассыльного и два оператора швартовой команды. Дежурный, увидев нас, бросил взгляд на настенные часы, шагнул навстречу.

- Капитан Готье, дежурный по станции... Здравия желаю... С прибытием.

- Привет, Жак, - Хохлов пожал ему руку, потом поздоровался с остальными. - Познакомься: пилот Касатонов, штурман Козлов... Ребята, поздоровайтесь.... Давно тебя не видел. Как дела?..  Луиза как,?.. Девочки?..

Капитан смущённо заулыбался.

- Спасибо, Виктор Васильевич, всё хорошо. Отправил в Шербур к её родителям... Как у вас говорят: к тёще на блины. Месяц холостякую. 

Говорил он по-русски превосходно, но акцент выдавал в нём иностранца, причём, именно француза. Был он, примерно, моих лет, но успел упаковаться полностью: жена, две девочки... Я вспомнил разговор с Эллой в Зеленогорске два месяца назад - тогда я ей плёл про себя тоже самое. Не поверила...

Дежурный повернулся к рассыльному.

- Петров, прошу вас: доложите адъютанту генерал-полковника о прибытии командира Отряда межпланетных сообщений... Виктор Васильевич и вы, господа, прошу следовать за мной...

Если планировка внутренних отсеков на «Протоне» такая же как на «Радуге», Готье повел нас в сторону рубки дежурного или дальше - к лифту в диспетчерскую. Наверное, так оно и есть.        

- Генерал что, уже  на борту? - спросил Хохлов, направляясь следом за дежурным.

- Со вчерашнего дня. Приказал сразу доложить, как вы прибудете...

Ни в рубку дежурного, ни в диспетчерскую Жак нас не повёл. Лифт поднялся палубой выше, на «Радуге» она называется «палуба Б», в сектор флагманских специалистов.

Мы прошли по широкому длинному коридору. У одной из дверей дежурный остановился, поправил повязку на рукаве, постучался и, не дожидаясь ответа, потянул на себя ручку.

- Разрешите, товарищ инженер-полковник?

Потом посмотрел на нас, жестом предложил войти.

- Господа, прошу вас. Проходите.

Каюта была занята под кабинет. Обстановка стандартная: т-образный стол с включённым компьютером и десятком стульев, встроенные в одну из переборок шкафы, мягкий, уголок - обтянутые бордовой замшей, диван и два кресла, расположенные друг против друга с журнальным столиком  посередине. Ещё одна дверь вела в соседнее помещение, очевидно, предназначенное для отдыха. Номер люкс, каюта высшего класса.

Из-за заваленного чертежами стола поднялся среднего роста плотный мужчина, лет пятидесяти на вид, с высоким лбом, русоволосый, с залысинами, в очках, через которые на нас смотрели насмешливые серые глаза. Двубортный китель был расстёгнут, высвечивая по краям золотом пуговиц, узел галстука приспущен, открывая не застёгнутую верхнюю кнопку белоснежной рубашки.

Этого полковника я видел впервые, но лицо его показалось мне очень знакомым. Даже стало как-то неловко оттого, что не могу вспомнить, откуда я его знаю.

Виктор Васильевич, сразу как вошёл в кабинет, сорвал с головы фуражку, бросил её в кресло. Оглянулся по сторонам, потом шагнул навстречу к хозяину каюты.

- Принимай гостей. Или не ждали?

- Ждали-ждали, - ответил инженер-полковник. - Со вчерашнего дня ждём. Здравствуй, Витя!

- Здравствуй, Стас.

Они обнялись. Потом долго смотрели друг на друга, хлопали по плечам, обменивались безобидными колкостями. Голос полковника, вернее, его манера говорить, тоже были мне очень знакомы... Мистика какая-то.

Наконец, Хохлов повернулся к нам:

- Вот, Стас, полюбуйся на моих мальчишек. Рекомендую...

Козлов поздоровался первым. Пожал руку и отошёл, освобождая мне место.

Инженер-полковник окинул меня с головы до ног, словно рентгеном просветил. Долго смотрел мне в лицо: может, думал о чём-то, может, просто вспоминал. Потом подал руку.

- Смирнов... Станислав Константинович. Рад познакомиться...

Это был отец Аллы.

Мама говорила мне, что временами я бываю  непутёвый. В  данном  случае  она  была абсолютно права: не узнать отца любимой девушки, кстати, очень похожей на него, мог только такой идиот, как я.

- Здравия желаю, товарищ инженер-полковник.

Станислав Константинович продолжал пытливо изучать меня. Потом сказал Хохлову:

- Бежит время, а, Витя? Посмотри на парня: будто вчера ещё под стол пешком бегал, а теперь - эва.., какой вымахал... Отец, мать-то, как?.. Живы здоровы?

Он вёл себя, как старый знакомый, помнивший абсолютно всё. Впрочем, так оно и было.

- Благодарю. Всё нормально.

Он кивнул, рукой указал на диван.

- Садись, дорогой... Я с тобой, уж, по-свойски, по старой памяти. Не против?

Я смутился и, кажется, покраснел.

- Да, пожалуйста, как вам удобно.

- Отца, нет-нет, а иной раз, и покажут по телевидению, - продолжал Станислав Константинович, - а вот Марию Владимировну не видел с тех самых пор, как расстались... Почти четверть века прошло...

- Ну, так что? - Хохлов подсел ко мне на диван. - Не изменилась Маша нисколько... Разве что в цене поднялась.

Станислав Константинович улыбнулся.

- Когда женщине за сорок, о ней говорят, что она поднялась в цене... А ты, Витя, дипломат.

А ведь он - нормальный мужик. Умный и без комплексов. Держится просто, хотя, я знаю - ум и простота несовместимы. Многогранность ума - это многогранность характера.

Мама говорила, что Станислав Константинович очень интересный человек. Он неплохо рисует, хорошо танцует: на балах в Офицерском собрании они с мамой постоянно брали первые призы, и, вообще, - начитанный интересный собеседник...

- Ну, что, господа союзники и подельники, - Станислав Константинович собрал со стола чертежи. - Дело начала сделаем или мне вас накормить, как положено?

- Как положено не получится, - усмехнулся Хохлов. - Мы с Женькой за рулём, а Козлову совесть не позволит... в одну глотку.

Станислав Константинович рассмеялся.

- Мысли у тебя - ребят бы постеснялся. Я о другом. Надо спуститься в шлюзовую камеру ремонтного сектора. Посмотрим узел для стыковки «Экспресса»... Осмотритесь, прикиньте, что к чему... Надо будет - подключим имитатор, прокатитесь, пока время есть.

Виктор Васильевич слушал и кивал головой. Хохлов всегда кивает, когда слушает. Но это вовсе не означает, что он со всем согласен...

- Где гнездо? - спросил Хохлов. - За «Россией»?

- Ну да.

Хохлов только руками развёл.

- Много ты с иллюминатора увидишь... Опоздал ты, Станислав Константинович. Мы ещё на подходе определили, что к чему, и что нам делать...

Станислав Константинович снял очки, положил их на стол. Свёл пальцы на переносице. Потом покосился на Хохлова, усмехнулся.

- Ну-ну.

- Без ну-ну... За нами не пропадёт. Давайте команду - хоть сейчас пришвартуем.

- Лихие вы ребята... Сейчас не надо, а вот дней через десять-двенадцать, я думаю, в самый раз. Дело сначала одно надо сделать...

Виктор Васильевич развёл руками:

- Хоть одно, хоть два - какая разница... Говори, если не военная тайна...

Станислав Константинович снова усмехнулся.

- От вас, пожалуй, чего скроешь, где там?.. Тут вот что: то что мы поставили на «Экспресс», ну, железки кое-какие,.. схемы поменяли - всё прогнали на холостых режимах. Сейчас часть агрегатов надо откинуть на Землю для диагностики. Если всё нормально - а оно должно быть нормально - возвращаем на «Радугу», монтируем обратно и гоним «Экспресс» сюда... Такие вот дела....

Хохлов достал пачку сигарет, зажигалку, глазами зашарил по каюте в поисках пепельницы.

- Курить-то можно у тебя, хозяин?

Станислав Константинович достал из выдвинутого ящика тумбочки пепельницу, поставил на журнальный столик. Включил вытяжную вентиляцию.

- Дыми, курилка... Бросил бы давно... Травишься...

- У меня работа нервная, - ответил Хохлов, разгоняя дым рукой. - И куда это откинуть? В Шелехов?

- Нет, в Москву. Там у меня работает группа Валеры Громова. Она всё сделает. Надо только доставить, а потом обратно поднять...

Эта была та самая группа специалистов НПО «Галактика», которая занималась перепланировкой нашего модуля два месяца назад. Тогда, на первом же подъёме, в нос ударил запах палёной резины и жжёной пластмассы - судя по всему, где-то плавилась схема или просто гулял плохо затянутый контакт и, естественно, грелся. На «Радуге» Виталик Овчаренко со своими технарями облазили все закоулки, проверили, прозвонили и подтянули всё что могли. Запах исчез. Громову устроили хороший нагоняй, мне его даже было немного жаль: я-то знал, что главная причина случившегося - извечная русская болезнь - сжатые сроки и, как следствие этого, спешка...

Виктор Васильевич хлопнул меня по колену.

- Вот, Женя, ты и отвезёшь. Послезавтра...

Станислав Константинович сидел в кресле напротив, закинув ногу на ногу; в пальцах левой руки зажата цепочка на другом конце которой маятником ходила луковица карманных часов.

- Витя, - сказал он. - Пошли туда кого-нибудь другого. А ребята пусть откинут меня до Иркутска.

И вдруг подмигнул мне:

- Алла Васильевна пироги с брусникой напечёт. Они у неё ши-ка-а-рные получаются... Или сто грамм под пельмени...

- А на утренней зорьке на Байкал за омулем, - поддакнул Хохлов. - Перебьётесь, ребята... Полетишь, Стас, через Москву, как положено. К Лерке заскочишь, сводишь внука в зоопарк на бегемота,.. в цирк или ещё куда-нибудь,.. тряхнёшь кошельком, чего там - не тебе на подарки скупиться....

Алла говорила мне, что её племянника зовут Стасик, в честь деда. Лера и её муж Роман даже записали мальчика на фамилию матери - Смирнов. Станислав Константинович, когда узнал об этом, был ошарашен...

- Не выкручивайся, - сказал Станислав Константинович. - Скажи сразу: зажал модуль. Ты жмот, Витя.

- Я не жмот, - ответил Хохлов. - Я, наоборот, щедрый. Зачем лишать тебя радости общения с дочерью? Нагрянешь в гости, как снег на голову: все довольны и ты тоже.

Станислав Константинович слушал, слегка наклонив голову на бок, лукаво сощурившись. Совсем как Алла.

- Как снег на голову, я уже позавчера нагрянул, - сказал он. - Всё хорошо в меру. Незванный гость, сам понимаешь, хуже татарина. И не выкручивайся. Сказал жмот, значит жмот.

Эта беззлобная перебранка меня даже забавляла. Я не чувствовал себя посторонним в обществе солидных заслуженных людей, которые, тем не менее, в чём-то оставались мальчишками. Они перебрасывались фразами, время от времени, искоса поглядывая на нас.

- Всё, всё, Стас, - Виктор Васильевич выставил перед собой ладони, словно защищаясь. - Хватит ворчать... Скажи-ка лучше, чья это идея послать сюда «Экспресс» на достройку? У нас что - до ума его никак не довести?

 Запиликал лежавший на столе видеофон. Станислав Константинович жестом остановил  говорившего Хохлова: подожди. Взял пенал.

- Слушаю.

- Станислав, - в каюту ворвался резкий скрипучий голос. - Хохлов у тебя?

- Да, здесь.

- Передай: через полчаса я освобожусь - пусть подходит.

- Есть, товарищ генерал-полковник.

- Всё. Жду.

Станислав Константинович положил видеофон на место. Взглянул на Хохлова.

- Слышал?

Виктор Васильевич кивнул.

- Особого приглашения не будет. Проводить, не  заблудишься?

- Да уж найду как-нибудь... без посторонних.

Если здесь, на «Протоне», высший командный состав размещен согласно своего  штатного расписания, то есть без дополнительной местной инициативы, значит, дорога в салон генерал-полковника Гладкова ведёт прямиком в каюту, в которой на «Радуге» находится  кабинет Хохлова.

- На чём мы остановились, Витя? - спросил Станислав Константинович. Потёр висок. - Звонок перебил... Ах, да... Так вот, идея моя. Можно, конечно, и у вас, как ты говоришь, «до ума довести». Только зачем? Здесь у нас «Россия» примерно в такой же стадии дооборудования, как и «Экспресс». Зачем раздваивать поток доставки оборудования, зачем разрывать группы монтажников? Смысл?.. Я уже не говорю о том, что всё это влетает в копеечку...  Гоните рейдер сюда: и нам спокойней, и у вас гора с плеч...

В дверь постучали. Станислав Сергеевич повернулся на стук.

- Войдите.

На пороге стоял Вилков.

Лучше бы сюда зашёл представитель какой-нибудь внеземной цивилизации.

Или гималайский медведь...

Очевидно, Вилков не ожидал увидеть в каюте Станислава Константиновича такую компанию. Уставился на нас и остолбенел на пороге.

Станислав Константинович смотрел на Вилкова, ждал чего он скажет. Но тот молчал.

Гора с горой не сходится - это верно. А вот человек с человеком иногда и столкнутся лбами, причём, как правило в самой неподходящей ситуации. Хотя... о чём это я? Таких как мы с Козловым Вилков никогда во внимание не принимал: мы для него - публика несерьёзная, исполнители его приказов и не более...

- Чего в дверях встал? - нарушил молчание Станислав Константинович. - Входи, коль зашёл, 

Вилков вошёл, поздоровался со всеми кивком головы.

- Не помешал?

- Помешал, не помешал - какая разница, - усмехнулся Станислав Константинович. - Какими путями занесло в наши края?

Вилков присел на стул, оглянулся на Хохлова, потом - на нас с Козловым, причём с явным недоумением. Не доходило до него, что мы здесь делаем... 

Наконец, ответил:

- По делам службы...

- По делам службы и сразу ко мне? - опять усмехнулся Станислав Константинович. - Ну-ну...

Повернулся к нам, указал глазами на дверь в смежную каюту.

- Ребята, прошу меня извинить, пройдите туда. Там кофе в термосе, бутерброды... Передохните. А нам переговорить надо...

Вместе с нами поднялся и Хохлов.

- Я тоже пойду.

- Сиди, -  остановил его Станислав Константинович. - Поговорим со старым знакомым... День-то сегодня какой, а? Сплошные воспоминания...

 Напрасно Станислав Константинович отправил нас в эту каюту; не подумал, наверное, сгоряча. Переборка, отделяющая её от кабинета, была символической, а слышимость великолепной, хотя голоса и звучали приглушенно.

- Ну, слушаю тебя, - Станислав Константинович говорил спокойно, но напряжённость уже витала в воздухе, она чувствовалась даже здесь, в соседней каюте. - Чем обязан?

Послышался лёгкий шорох, затем щёлкнула зажигалка. Это Хохлов закурил: Станислав Константинович и Вилков были некурящими.

- Зачем ты так, Станислав? - спросил Вилков. - Что я - зайти к тебе не могу?

- Можешь, - ответил Станислав Константинович. - Дело за малым: бросить все дела на Земле, забраться сюда на «Протон» и придти ко мне в каюту - как я понимаю, по вопросам проектирования...

- Я послан сюда американской стороной, - сказал Вилков. - Они предложили использовать меня в качестве консультанта...

- Консультанта чего? С какими полномочиями?.. И почему ты здесь, а не в каюте Гладкова?

Вилков молчал.

За переборкой послышались шаги: кто-то ходил по кабинету.

- Брось ты, Коля, - Станислав Константинович говорил спокойно, словно раздумывая. - Никто тебя сюда не посылал. Ты сам появился в американской миссии, предложил свои услуги. Представлять себя, как надо, ты умеешь, и язык у тебя подвешен,.. к месту пришит... Только вот незадача - ребята в НАСА, оказывается в курсе всех наших дел. Там ведь специалисты на все руки и зарплату получают не за просто так - дело своё знают. Да, тебя послушали, покивали головами - всё что ты им наговорил, в общем, совпадает... Только не сказали тебе они, что все вопросы и предложения, что ты им выкатил - это дело нашей стороны. А поэтому и отправили тебя к Гладкову - а кому ещё решать? А генерал тебя не принял, сославшись на занятость. Зря, конечно... Лучше бы тебе всё это не от меня, а от него услышать... Ну да ладно... А сюда ты пришёл так, на всякий случай, поскольку идти больше не к кому - все остальные инстанции тебе, мягко говоря, отказали. Ты знаешь о моих отношениях с Гладковым; поплачешься у меня в каюте - вдруг я тебя и пожалею, поговорю: помоги, мол, Фёдор Фёдорович, бывшему коллеге своему... Всё-таки не просто знакомый... А вдруг получится?..

Сидевший напротив меня Козлов тихонько захихикал. Посмотрел на меня.

- Ты, вроде, кофе хотел. Всю дорогу ныл, - шепнул я ему. Кивнул на пол-литровый термос на столе. - Давай подкрепляйся.

Коля наморщил нос. Вяло отмахнулся:

- Какой ещё кофе, когда тут такое творится...

... Вилков закашлялся, что-то промычал. Потом произнёс:

- Да. Заглянул на огонёк... Спасибо, Станислав Константинович.

Шаги за переборкой прекратились. Грохнул и проехал по палубе стул.

- Прекрати, Николай, - ответил Станислав Константинович. - Ты, вон, перед пацанами рисуйся, только не здесь. Я тебя почти тридцать лет знаю. И спектакли тут твои неуместны... Витя, дай сигарету...

- Стоит ли? - спросил Хохлов. - После пятилетней завязки...

- Давай-давай...

Они помолчали. Кто-то барабанил пальцами по столу.

- Что ты замолк? - спросил, наконец, Вилков. - Договаривай,  чего уж там...

 - Что толку-то? Тебя не переделать...

- А вдруг, - усмехнулся Вилков. - Во мне проснётся совесть, и я стану другим человеком.

- Не паясничай, - сказал Станислав Константинович. - Совесть просыпается, когда душе больно. А она у тебя есть?

Вилков, почему-то, невозмутимо относился к словам Станислава Константиновича. Или хотел до конца узнать его мнение о себе, или слышал подобное уже не первый раз.

Только хмыкнул:

- Раз пока живой, значит есть.

- Да я не о том. Я о порядочности. Скажи-ка, Коля, что ты сам сделал, чего ты  добился за те годы, что мы с тобой знакомы?.. Честно, никого не подставляя, никого не подсиживая, а, наоборот, лбом проломил стены, которые отделяли тебя, тогда ещё сопливого курсанта от кресла командира отряда? Нет, ты не трус: трусы самолёты не испытывают и к Сатурну не ходят. У твоей карьеры иная цена. Ты слишком хорошо усвоил, как быстрее  получить желаемое...

Слишком откровенные слова, способные вызвать вспышку ярости у любого в чей адрес они были обращены, Вилковым воспринимались как-то вяло, словно, продолжался какой-то давний, бесконечный, давно ему надоевший, ничему не обязывающий  спор, итог которого Вилкова совсем не волновал,  как не волнует человека пропаганда жизненных принципов, может быть, и понятных, но наивных и малореальных.

- То-то ты, Стас, у нас слишком правильный, - огрызнулся Вилков. - Столько лет сидишь в полковниках на генеральской-то должности. Вечный «зам»- и это с твоей головой...

Снова заскрипел стул, снова чьи-то пальцы забарабанили по столу.

- Что поделаешь? - вздохнул Станислав Константинович. - Кому-то решать задачи, а кто-то должен о них докладывать. Позиция удобная: есть, кому хватать звёзды в случае удачи и есть кому давать нагоняй, когда что-то не так. О чём говорить - ты же сам из этих... докладчиков.

- Слушай, Станислав, - перебил Вилков. Голос его был раздражён . - Что ты меня грызёшь?.. Ворчишь-ворчишь, воспитываешь... Что я тебе - мальчик для битья? Или чем-то обязан?...

Помолчал и добавил:

- Дай мне лучше что-нибудь выпить...

- Вон, в баре, - ответил Станислав Константинович. - Налей себе сам.

Козлов лукаво покосился на меня, подмигнул, щёлкнул себя по кадыку.

- Вам-то налить? - спросил Вилков.

- Ну?.. - усмехнулся Станислав Константинович. - Я на службе.

- А ты, Виктор?

- Нет, - сказал Хохлов. - Я за рулём.

Звякнул о стол стакан.

Интересно, что он там пьёт?

То что Вилков в этом вопросе далеко не святой - это для нас не секрет. Хотя на «Радуге» пил он в одиночку, «в одну харю», как говорит Михалыч, но мы-то знали, что официанты с нашего ресторана постоянно таскали ему в каюту «Столичную». Но... «под градусом» на станции его никто никогда не видел - судя по всему, Вилков свою меру знал.

Снова грохнул о стол стакан, Вилков крякнул.

- Возьми лимон, закуси, - посоветовал Станислав Константинович.

- Коньяк глушит, - шепнул Козлов.

Более идиотского положения, в каком мы оказались, трудно было представить. Выход из каюты был один - в кабинет к разговаривающим.

Или в иллюминатор...

Лучше бы Станислав Константинович выставил нас в коридор.

В нашем сознании образ Вилкова был связан с какой-то более высокой инстанцией, как правило, негативной. Мы знали, что бывший командир отряда капризен, упрям, высокомерен, мелочен. Хотя, у того же Хохлова подобные черты характера можно было назвать совершенно иначе: честолюбие, настойчивость, самоуважение, пунктуальность. Эгоизм присущ каждому из нас, разница в его влиянии на окружающих. Отсюда такие термины...

У Вилкова никогда не было секретарей. На моей памяти две девчонки, последовательно занимали эти должности, но обе выдержали не более месяца. Тут сказался даже не его тяжёлый характер, а сам фон,  который отталкивал людей от Вилкова. «Радуга» - это не какая-то фирма на Земле, где, отработав восемь часов, можно плюнуть на всё и уйти домой, отключившись от всех неприятностей. Отсюда можно сбежать разве лишь на выходные...

Здесь же сидел совсем другой Вилков: какой-то вялый, опустошённый. Всё что говорилось в его адрес он принимал как должное, почти не сопротивляясь...

- Виктор, ты-то здесь какими судьбами? - спросил Вилков.

- По вопросу координации сроков передачи «Экспресса», - ответил Виктор Васильевич. - Генерал позвонил сегодня утром, договорились о встрече... 

- Когда погоните?

- Вот-вот... в конце месяца. Экипаж, наверное, попозже..

- И экипаж?

У Вилкова сейчас, наверное, глаза на лоб полезли.

- И экипаж, - усмехнулся Виктор Васильевич. - Ты что, разве не знал? Брось...

- Кого же?

- У «Экспресса» один экипаж - мой, - Хохлов сказал, как отрубил. - И другого не будет.

Некоторое время они молчали. Наверное, ждали пока Вилков пережуёт услышанное.

- А «Россия»? - наконец, спросил он.

- Что «Россия»? - не понял Станислав Константинович. - Рейдер почти готов. Экипаж сформирован.

- Они в паре пойдут? Или у каждого свои задачи?

- Насчёт задач - это к генералу. Да и то вряд ли.: есть люди повыше кому решать. Но уйдёт первым «Экспресс», пораньше, примерно, на полгода. У «России» пока проблемы с невесомостью... 

Мы с Козловым только ахнули. Коля закрыл лицо ладонями, плечи его вздрагивали.

- Женька... Я не верю!

У меня, наверное, вид был не лучше. Свершилось! Хоть и знали мы, что всё идёт к этому - не зря же навещали нас на «Радуге»  и кадровики, и специалисты - наши и американские - и, вообще, все кому не лень, но конкретно никто ничего не говорил. Одни намёки, всё вокруг да около... Отец, правда, как-то проговорился, да только я тогда не особо поверил: слишком паскудно для нас складывалась ситуация после возвращения от Юпитера, да ещё эта ссылка на местные грузовые перевозки. Хохлов, однажды, сказал мне: «Ничего, Женя, судьба -  баба капризная, но время и её лечит...»

Первая ходка за Плутон - наша. Маршрут, по которому ещё никто не ходил. Впереди неизвестность, а позади - тобой проторенный путь, первые, тобой же составленные, прокладки, ошарашивающие открытия и  сброшенные с корабля  телерадиобуйки с кодированным сигналом : «Был здесь! «Экспресс». Касатонов» - для тех, кто пойдёт следом...  Для потомков.

Я не знаю, какие чувства испытывал Христофор Колумб, когда испанские монархи Фердинанд и Изабелла утвердили его экспедицию. Но известно доподлинно, что творилось на палубах каравелл после крика марсового2 с «Пинты» Родриго де Триана : «Земля!»... Залпы бомбард, крики, молитвы, слёзы... Они искали новый путь в Индию... Открытая земля, в тот миг, казалась им Землёй Обетованной 3...

... Вилков, с оттенком явного пренебрежения, произнёс:

- Решили всё-таки... больше никого не нашли...

Хохлов, с вызовом, ответил:

- Тебя забыли спросить... Не за тем ли прикатил, а?

- Нужды не было...

- Куда уж с нашим  рылом да в твой калашный ряд.., - слова Виктора Васильевича прозвучали как затрещина. - За что только из Отряда попёрли такого ...  принца датского...

- Витя, успокойся, - сказал Станислав Константинович. - Не порти день...

- Да пошёл он.... Ты бы видел, Стас, как он крутился на последней инспекции: проекты перепланировок вычислительного центра и ремонтных секторов завалены - никаких ТЭО4, кроме его желания; подрядчики, все как один, с сомнительной репутацией, но... дешёвые - этого не отнять; по статьям бюджета за эти полгода - полтора миллиона рублей в минусе; по кадрам - полный провал - экипажи раскомплектованы, нашёл на ком экономить... Всех подставил, кого же и душил... Князь удельный... И ещё лезет куда-то, что-то доказать хочет... 

- Ты-то что завёлся? - спросил Вилков. - Тебя-то я где подставил?

- Ещё не хватало. Руки коротки... Радуйся, что только работы лишился. Я бы тебя под суд отдал...

- Витя, - повысил голос Станислав Константинович. - Ты у меня в каюте...

Они замолчали. Кто-то опять мерил шагами палубу.

- Скажи, Николай, - медленно, словно раздумывая, спросил Станислав Константинович. - Неужели ты, действительно, считаешь, что твоё мнение здесь кого-то интересует? Неужели ты думаешь, что здесь о тебе ничего не известно? Зачем ты прибыл? Искать работу? Не верю - этот вопрос решается на Земле... Предложить услуги консультанта?.. Кому?.. Гладкову? Так он тебя лучше меня знает,..  как облупленного... Что ты здесь делаешь?..

Вилков не ответил. Ответил сам Станислав Константинович:

- Добить ребят, которых ты расшвырял с «Экспресса», чтобы прикрыть свою задницу за их посадку на Ио? А, Коля?.. Вдруг счёт предъявят за последствия, затребуют объяснений? Вдруг тогда была  не внештатная ситуация, а неправильные действия экипажа?... Что молчишь, Коля? Ты же и тогда молчал, когда эфир разрывался от запросов «Экспресса»: ребята у тебя просили «добро» на вынужденную... до последнего... А ты его дал? Что накатали твои «шестёрки» в своих актах по расследованию?  Тебя отмазывали: ты их так задолбал, что они даже не подумали о вневедомственной комиссии...  Как ты мог, Коля? Они же пацаны - чудом вернулись. Как бы ты их матерям в глаза смотрел?

Вилков продолжал молчать. Ушёл в глухую оборону. А, может, понимал, что Станислав Константинович, всё равно, бы его не слушал.

А тот продолжал:

- Даже сейчас, когда ты по уши, я извиняюсь, в дерьме, у тебя хватает совести заявиться сюда, чтобы хоть как-то доказать свою правоту. Ты даже в подлости идёшь до конца... За что ты их так ненавидишь? За то они что летали с Хохловым, в котором ты всегда видел конкурента и который их не сдаст ни при каких обстоятельствах? Или всё дело в командире «Экспресса», а, Коля?.. Может, ты жрёшь его за то, что в своё время, Митька Касатонов стал вместо тебя командиром полка, несмотря на все ухищрения твоего тестя?

- Стас, Стас,.. -Вилков даже закашлялся. Воздухом подавился что ли? - Думай о чём говоришь.

- Да я-то думаю... Не просто так полк тогда ушёл в Сербию вне всяких графиков.

- Ну и что? Извини меня, почему он, а не я? Потому что Дмитрий тебе более симпатичен?.. Потому что ваши жёны были подругами? Хороша логика...

- Постыдись, - отмахнулся Станислав Константинович. - Митька вырос в полку, не то что ты заявился, ухарь приезжий.... У себя в Мигалово почему не рос? Не впротык было?.. И, вообще, кто тебе дал право решать судьбы людей по своему усмотрению?

Вилков, кажется, вздохнул. Потом спокойно ответил:

- Дмитрий здесь не причём. Что же касается его сына, ты не трудись, Стас, закрашивать его поступки - измажешься. И потом,.. мне известны его отношения с твоей дочерью. В тебе говорят особые, к делу не относящиеся, чувства...

Этого от Вилкова я никак не ожидал. Ему-то что до наших с Аллой дел?

Опять повисла тишина. Тяжелая, гнетущая. Объявился бы комар на станции что ли? Позвенел бы - всё полегче было.

- Вон, - тихо бросил Станислав Константинович.

Послышались шаги, хлопнула дверь.

И снова тишина.

История, как видно, с мохнатой бородой: Вилков, оказывается, давно был «на крючке». Я- то, грешным делом, думал, что он из-за нас слетел - переоценил свою персону по глупости.

А тут всё много круче.

Но Аллу к чему он приплёл - убей, ни пойму? За такие дела рожи бьют,.. хотя, о чём я: физиономию чистят более-менее нормально воспитанным людям за принципиальные расхождения. Сошлись мужик с мужиком, разобрались, как надо, а там хоть за стаканом мирись... Такие же, как Вилков подобные «знаки внимания» не понимают - затаскают по судам.

- Зачем он всё-таки приходил? - спросил Станислав Константинович.

- Ты меня спрашиваешь? - ответил Хохлов. - Догони, поинтересуйся.

Снова включился видеофон.

- Алё...

- Станислав, - раздался голос. - Давай, гони Виктора ко мне. Я свободен.

- Он слышит, - ответил Станислав Константинович. - Сейчас выходит.

- Всё. Жду.

Открылась дверь. В каюту вошёл Хохлов. Посмотрел на наши красные физиономии, поднял брови.

- Вы не уснули тут?

Мы поднялись со стульев.

- Никак нет.

Он сразу всё понял.

- Слышали, да?

Потом с нажимом произнёс:

- Вы не слышали ни-че-го... Вопросы есть?

Какие тут ещё вопросы? Сами не рады, что вляпались в такую ситуацию. Хотя, дело житейское. Встретились старые знакомые, отшлепали друг друга и разошлись... С кем не бывает?

Виктор Васильевич взял меня за плечо, подтолкнул к выходу. Козлову же сказал:

- Иди в шлюзовую, жди. Мы скоро...

- Я не прощаюсь, Женя, - сказал мне Станислав Константинович, когда мы вышли. - Мы ещё увидимся.

Толстая ковровая дорожка, которой был застелен коридор сектора высшего командного состава, вела прямо к каюте с тяжёлой дверью из морёного дуба с надраенной медной табличкой, украшенной двуглавым орлом, где чернёной вязью была выбита фамилия её обитателя со всеми его титулами.

В приёмной был один адъютант, капитан, лет тридцати, может чуть моложе.

Увидев нас, он встал.

- Здравия желаю.

- Здравия желаю, - сказал Хохлов и представился. - Командир Отряда межпланетных сообщений Хохлов. - Кивнул в мою сторону, добавил: - Командир транспортного рейдера  1-ранга «Экспресс» пилот 1-го класса Касатонов,... Доложите генералу.

Капитан указал на дверь напротив:

- Генерал-полковник  ждёт. Проходите, прошу вас...

Генерал-полковник Гладков, высокий седой пятидесятилетний мужчина с властным лицом и скрипучим голосом встретил нас прямо за дверью около книжного шкафа, где он что-то выискивал. На безукоризненном кителе в несколько рядов теснились орденские планки половина из которых - боевые; два ордена, я знаю точно - за Сербию.

Пожав Хохлову руку, он посмотрел на меня:

- Товарищ генерал-полковник, - я поднёс руку к пилотке. - Пилот первого класса Касатонов, министерство космической транспортной авиации.

Гладков кивнул, указал на кресла у стола.

- Прошу садиться.

Сам сел на стул перед нами, усмехнулся:

- Я, Виктор, не поздравил тебя с назначением... И ты хорош - молчал до последнего... С тебя коньяк.

- Какие проблемы? - сказал Хохлов. - Махнём к нам на «Радугу», отметим.

Гладков махнул рукой.

- Сейчас всё брошу и укачу... На Земле увидимся, я тебе это припомню. После совещания через две недели, идёт?

- Мне-то что, - хмыкнул Виктор Васильевич. - В Москве так в Москве. Можно зал снять по этому случаю. Наших соберём. Давненько не встречались. Повод есть.

- Лады, - Гладков хлопнул себя по колену. - Мне ситуацию вам обрисовать? Или Стас уже всё выложил?

Виктор Васильевич оглянулся на меня, ответил:

- И Стас выложил, и мы тоже кое-что соображаем... Готовьте корабль - будем перегонять. С местом определились. Остальное - ваши проблемы.

Гладков встал, прошёлся по каюте. Подошёл к иллюминатору, долго смотрел на черноту космоса.

- Приказ подписан, - сказал он. - Остальное, ты знаешь. С документацией проблем нет, её, всё равно, дополнять и корректировать надо - сейчас Станислав и его ребята  этим и занимаются. Полгода у него есть, кое-что уже готово, а там посмотрим... А ты, Витя, готовь личные дела экипажа мне на передачу . Утрясём детали - и на обучение по программе...

Вернулся к нам, снова уселся на стул. Посмотрел на меня.

- Все ваши рапорта и прочие писульки сейчас у меня, - он пошарил рукой по столешнице, взял папку с края стола. - Пока никто не одумался? Сиди, чего вскочил?

На эту тему у нас разговор был буквально вчера. Гадали: утвердят нас или нет. Никто из ребят на самоотвод даже намёка не подавал.

- Никак нет, - ответил я. - Мы готовы.

Гладков усмехнулся:

- Командир говорит от имени экипажа? Или от своего имени?

Я пожал плечами.

- От своего. Но я знаю ситуацию - все «за»...

Гладков покосился на Хохлова. Кивнул на меня.

- Он что, всё на орбите болтается? Процесс перевоспитания ещё не закончен? Брось, Витя. «Свалял ваньку» один... не буду говорить кто, и ты туда же. Бережёшь авторитет нашего общего знакомого?

Хохлову слушать всё это было неприятно. Я его понимаю: это вторая разборка за последний час.

- Приказ Вилкова по-поводу ребят отменять нет смысла - он скоро утратит силу. А потом... они сейчас комплектуют «Экспресс» оборудованием. Других рейсов у них очень мало.

- Ну и что, - ответил Гладков. - Больше модулей нет, что ли?.. А приказ можно отменить в любое время, тем более такой...

Вокруг глаз Гладкова собралась сеточка морщин - так называемые «гусиные лапки». Ровесник моего отца, он выглядел старше . Крутой мужик, говорят. Но не самодур...

Гладков открыл папку, достал какой-то листок и протянул его Хохлову. Виктор Васильевич прочитал, покачал головой.

- Если так ставится вопрос, - он вернул бумагу Гладкову. - Тогда к чему весь этот разговор? Откинь депешу мне и дело с концом... Дальше командуй сам.

Генерал-полковник положил папку на место, посмотрел на Хохлова, усмехнулся.

- Витя, - сказал он. - За кого ты меня принимаешь? Тихарить я не умею... да и как-то непорядочно.

Хохлов подумал, потом сказал:

- Ладно. Решили, нас с тобой не спросили. А приказы надо выполнять.

- Приказы надо выполнять, - подтвердил Гладков. - Да и о чём говорить? Месяц туда, месяц сюда... Какая разница.

Хохлов посмотрел на меня.

- Вот, Женя, с первого сентября твоим начальником становится Фёдор Фёдорович Гладков. «Экспресс» и экипаж передаются в состав военно-космических сил. Пришло время расставаться...

Говорил Виктор Васильевич с ноткой лёгкого сожаления: или действительно жалел, что приходится расставаться, или вспоминал свои годы и понимал, что его время ушло.

А я ещё не понял, что произошло. Вернее, понял, но не освоился с мыслью, что наступает новый период в моей жизни. В который раз...

Гладков посмотрел на меня и хлёстко, наполненным металлом голосом, произнёс:

- Первое сентября будет воскресенье. Значит, второго сентября экипаж в полном составе должен быть в Москве, у меня в кабинете. Там познакомимся поближе: ознакомлю вас с приказом, представлю командованию, поговорим.... Потом отпуск - для устройства личных дел. - Гладков усмехнулся. - После сложнее будет. Так, на сегодня хватит. Вопросы?

Кровь стучала у меня в висках. Сердце птицей колотилось в груди. На сегодня, действительно, хватит.

Но я всё-таки не удержался.

- Товарищ генерал-полковник, по программе полёта если можно.

Гладков снова усмехнулся, подошёл к карте.

- Молодой, да ранний. Вы уже ходили на Плутон, Касатонов?

- Ходил, - ответил за меня Хохлов. - Со мной ходил на «Экспрессе».

- Тогда с воображением всё в порядке, - сказал генерал-полковник и повернулся к карте. Ткнул авторучкой. - С обкаткой проблем, я думаю, не будет. Полигон у нас общий, вот здесь, режим  тот же... О программе полёта говорить пока рановато. Разве что в общих чертах.... На исходную выходишь как обычно.. Стартуешь, разгон... Коррекция курса на пересечении орбит планет. Здесь выключаешь двигатели и пошёл себе с миром... Орбиту Плутона пройдёшь вот здесь... Корректируешься, движки на полный и тебя выносит, аж, вот сюда,.. - его рука летит по карте, обозначая гигантскую дугу, что у меня даже дух захватывает. - Районы обследования  здесь,.. здесь и здесь. Особое внимание на этот квадрат: тут масса астероидов и ещё что-то серьёзное - назовём его объект Икс. Откроешь планету - она твоя...

Гладков смотрит на меня, подмигивает и задорно улыбается.

- Дарю, - великодушно говорит он и продолжает. - Состав экспедиции около двадцати человек. Наши, американцы, два француза, два японца. Познакомишься, время будет. Ребята хорошие. Но в посты управления кораблём из них никого не пускать, понятно? У них своя программа, у нас - своя. Будут просить, клянчить изменить курс «во имя науки» - просьбы к сведению не принимать. Ребята они настырные, но рисковать никому не позволю. Пусть хоть на переборки вешаются в своих лабораториях, но от маршрута в сторону ни шагу... Не забывай сбрасывать радиобуи, особенно тут... и тут.  Это для Платонова. «Россия» пойдёт немного позже, тебе навстречу, а выходить на Плутон будет там же где и ты. Поможешь ему,.. вдруг заблудится, - Гладков  негромко рассмеялся. - Вот здесь снова коррекция, включаешь двигатели, тормозишься. Тебя начинает закручивать и выходишь к Плутону. И домой - с чувством выполненного долга... Дальше, - он развёл руками, - всё по схеме: гром оваций, чей-то восторженный визг,... чепчики вверх... Вроде мелочь, но приятно...

Гладков внимательно смотрит на меня, кивает головой.

- Вот так, товарищ командир экспедиционного рейдера первого ранга «Экспресс» Касатонов... Такие вот дела. Ещё вопросы?

У меня был вопрос: кем доукомплектуют экипаж? Третьего пилота на «Экспрессе» не было с самого ухода Хохлова.

Гладков соглашается.

- Да, я в курсе. НАСА предложило две кандидатуры на должность второго пилота. Окончательный выбор ещё не сделан.

Так. А как же Грачёв?

-Товарищ генерал-полковник, извините, но в экипаже есть второй пилот.

У Гладкова дёргаются скулы, серые глаза становятся совсем стальными.

- Я, между прочим, знаю, - жёстко говорит он. - Грачёв пойдёт третьим пилотом. Молодой ещё, успеет... И всё. Хватит об этом.

Не знаю, как к этому отнесётся Славик, но мне жаль. Славик со своими обязанностями вполне справлялся, меня подменял сколько раз. С ним я был спокоен.

Но сказал генерал-полковник «хватит» - значит хватит. Спорить тут бесполезно.

Гладков идёт к столу, бросает авторучку в бокс для канцтоваров. Поворачивается ко мне.

- Сегодня у нас воскресенье, - его слова рубят воздух. - Во вторник доставите  в Черняково  часть демонтированного оборудования с «Экспресса» на диагностику. Потом поднимете обратно и сдавайте дела - на «Радуге» вам больше делать нечего. Разве что «Экспресс» сюда перегнать... И,.. Виктор, - он повернулся к Хохлову. - Посади туда второго пилота. Бардак же...

Виктор Васильевич ничего не ответил.

Гладков смотрит на меня и вдруг, ни с того ни с сего, спрашивает:

- Смотрю я на него, Виктор, и думаю: на кого он, всё-таки, похож - на Митю или на Машу? А, Виктор?..

- На деда, - отвечает Виктор Васильевич, не глядя  на генерал-полковника. - Вылитый Сергей Иваныч. Помнишь его?

- А то!.. - говорит Гладков и снова смотрит на меня. - На деда, говоришь?.. Лихой был истребитель. Одна «спираль Касатонова» чего стоит? А, Вить?... Её кто-нибудь повторил?...

- Нуу-у, - тянет Хохлов. - Попробуй повтори... Хочешь шею свернуть - пожалуйста.

Вошёл адъютант. Остановился у входа.

- Что? - спросил его Гладков. - Все собрались?

- Так точно.

- Хорошо. Сейчас иду...

Генерал - полковник протягивает руку Хохлову, потом мне.

- А теперь прошу меня извинить: служба. До встречи...  Виктор, переговори с экипажем: до второго сентября время  есть - если у кого изменятся планы, пусть доложат лично рапортом.

Повернулся ко мне:

- Подпишите контракт: форму одежды сменить согласно ведомства; восстановленные и присвоенные звания - согласно приказа министра. Лично вас могу поздравить, товарищ майор.

Смотрит на меня и улыбается краешками глаз.

- Двадцать семь лет - гагаринский  возраст. Гагарину в капитанах не довелось походить, и ты тоже эту ступеньку проехал. Бывает...

В шлюзовой нас провожал дежурный по станции француз Готье и Станислав Константинович. Козлов был уже в модуле.

 Станислав Константинович и Хохлов отошли и говорили о чём-то своём.

- Как вам у нас на станции? - спросил Готье, наверное, просто из вежливости.

Честно говоря,  атмосфера  на «Протоне» показалась мне какой-то казённой. Впрочем, первое впечатление почти всегда обманчиво. Опять же, на «Радуге» всё уже привычное, своё,.. домашнее.

 - У нас, в России, говорят: "В гостях хорошо, а дома лучше",  - ответил я тактичному капитану.

Готье кивнул:

- У нас тоже.  В таких случаях я всегда говорю: "Не Париж".

Я никогда не был в Париже. Не довелось. Даже наш маршрут с орбиты проходит севернее французской столицы. Но Париж - это Париж...

- Я вас понимаю,  - сказал я. - Это  сказка  для  взрослых  людей.

Капитан расцвёл. Он был доволен и счёл необходимым достойно ответить:

- Любой город должен быть достойным своей страны, - по-русски сказал он. - В России это очень хорошо видно.

И добавил:

- J Я влюблен в ваш Петербург. Но Париж - более уютный. Мне так кажется.

Козырнул, прощаясь.

- Счастливого пути. До встречи.

Хохлов был уже у люка. Ждал меня.

- Что, командир? Покатили?

- Как прикажете, - ответил я.

Станислав Константинович пожал мне руку.

- До свидания, Женя. Я думаю, мы скоро увидимся.

За всё время ни он, ни я ни разу не упомянули о Алле. Станислав Константинович, наверное, из-за тактичности, а я просто постеснялся - всё-таки его я видел впервые... за свою сознательную жизнь. Конечно, он знал о наших с Аллой отношениях: я чувствовал это... Может быть, мы и поговорили бы о ней... Если бы не Вилков... Кто его за язык тянул?

- Станислав Константинович, - по-моему, я покраснел. - Может передать что на «Радугу»? Так вы скажите...

Сказал первое, что пришло в голову. А зачем сказал и сам не знаю, будто родной дядька Аллы не стоял за моей спиной.

Но Станислав Константинович всё понял. И вида не подал.

- Да ничего не надо, Женя. - ответил он. - Я видел её вчера в Москве у Леры. Впрочем, пусть она мне позвонит....

... - Ну, вот и всё, - сказал Виктор Васильевич, когда модуль вышел из стартовой зоны. - Прокачусь с вами в последний раз.

- Не зарекайтесь, Виктор Васильевич, - ответил я. - В жизни всякое может случиться.

- Может.., - соглашается он. - Но слишком расходятся наши дороги. У вас, ребята, теперь свой путь: быстрее, дальше, выше... В добрый час!

За крылом стояла бесконечная вертикальная стена - Земля. В разрывы облаков, словно в окна, смотрела на нас из другого мира зелень тайги с ниточками рек. Там, внизу была Сибирь.

- Командир, - напомнил о себе штурман. - Мы точке поворота...  

- Есть. Выполняю.

Горизонт медленно поворачивался, уходил под корабль.  

- Виктор Васильевич, - спросил я. - А Вилков что, сейчас действительно без работы?

Хохлов долго молчал, потом  нехотя ответил:

- Предложили в управлении кадров пару должностей... Отказался он. Хочет на руководящую работу.

И добавляет:

- Власть любит непорядочных людей. Иначе она теряет всякий смысл, когда каждый делает своё дело. Приходится рассчитывать только на себя.

...В шлюзовой  «Радуги» было полно народу - прибыл пассажирский модуль с Земли. Я пошёл искать Аллу.

У лифтовых шахт выделялась группа, человек десять. Среди них я увидел Виталика Овчаренко, Толика Лапшина, Михалыча с аккордеоном и попугаем Кешей на плече. Тут же были и Вера Крутова с Никитиной Жанной.

Встречали Женю Миронова. Сам Женя, с охапкой цветов, в выходном костюме, с бабочкой,  торчащей из-под расстёгнутого, намокшего под осенним дождём, плаща стоял перед гогочущей публикой и принимал поздравления. Играл аккордеон, ребята пели нашу отрядную песню, перелопаченную на мотив полублатного шлягера «Одесский порт» :

 

 «И я вернусь,

  Отбросив грусть.

  И припомню свои обещания.

  Пройдут года,

  Но как всегда

  На орбите назначу свидание...»

 

- Дяденька, дяденька...

Около меня стояла девочка, пяти-шести лет, в клетчатой курточке с погончиками, русые волосы собраны в украшенные бантами хвостики. В руках у неё была детская сумочка.

Я нагнулся к ней.

- Ты меня, маленький?

Девочка надула губки, готовая вот-вот заплакать.

- Дяденька, а вы не видели мою маму?

Потерялся ребёнок. Бывает. Но ничего - дальше станции не убежит.

- А как зовут твою маму?

- Вика.

- А фамилия у мамы есть?

- Князева.

Вика Князева - старший оператор центрального пульта управления орбитальным комплексом была женой  командира транспорта «Восток» Саши Князева. Сегодня в полночь по Москве «Восток» возвращался с Тритона5. Девочка приехала встретить папу.

- Мама сейчас придёт, - успокоил я ребёнка. - Я её видел, и она попросила присмотреть за тобой. Давай знакомиться - меня зовут дядя Женя. А ты, стало быть, Лидочка?.. На вот, держи.

Из нагрудного кармана куртки я достал плитку шоколада - наш сухой паёк.

Девочка успокоилась. Взяла шоколадку, даже спасибо сказала.

Подошли Женя Миронов с Козловым.

- Привет, тёзка. Подрабатываешь?

- Привет, - ответил я. - Как видишь: устроился на полставки... Вику Князеву не видел?

- Багаж получает. - Женя присел на корточки перед девочкой. - Это Лидочка. Вместе летели. Посмотри-ка что у меня...

На плече у Жени красовался, только что подаренный, попугай Кеша. На меня он не смотрел. Игнорировал. Зато Лидочка его явно заинтересовала. Он косился неё и пару раз даже пытался ухватить клювом за воротник курточки.

- Его зовут Кеша, - сказал Миронов. - Мне его подарили.

Лидочка испуганно глядела на агрессивного попугая и настороженно улыбалась.

- Очень приятно, - наконец, вежливо сказала она Кеше. - А я Лидочка. Будем знакомы.

Кеша фыркнул и отвернулся.

- Как тебе подарок? - спросил я у Жени.

- Вещь, - ответил Миронов и почесал кончиками пальцев Кешин хохолок. - Я его старшим по каюте назначу - гостей развлекать.

Как Кеша может развлекать гостей, я уже знаю. С ним не соскучишься.

- Завяжи ему лучше клюв, - сказал я. - А то забудешь кто в доме хозяин.

Появилась Лидочкина мама, Вика Князева - стройная, очень эффектная тридцатилетняя женщина с копной густых тёмно-каштановых волос, свободно падающих на плечи. Из-под длинных тёмных ресниц смотрели ярко-синие глаза. А рот уже подкрашен: что поделаешь, возраст...

Вика катила перед собой тележку с багажными сумками.

- Привет, - сказала она. - Ухаживаете?

- Привет, мадам, - ответил я. - Ваш ребёнок?

- Наш, - Вика сняла с дочери курку и положила поверх сумок.

- Получите. Расписку дать?

- Обойдёмся... Жень, помоги вещи дотащить ... Тебе же, всё равно, в нашу сторону...

Это она мне. Каюты для семейных находились недалеко от женского жилого сектора.

- Бери, бери тележку, - поторопила меня Вика. - Я знаю что говорю. Алла уже у себя. Её Славик встретил...  Нас за багажом в очередь, а ей так - по блату...

Я покатил тележку. Уже у лифта обернулся к Миронову.

- Жень, ты мне друг? Выручай...

У того руки заняты собственной кладью. Грудью запихал меня в кабину.

- Давай-давай. Не останавливайся... Что тебе? Опять столик у иллюминатора?

- Можно и столик... - я вздохнул. - Жень, нужны цветы... Одолжи.

Тот даже рот раскрыл.

- Ну... ты... Опять?

- Не жмись. Когда я тебе говорил: открой цветочный киоск...

Вика рассмеялась.

- Дай ему цветы, Миронов. Он же сейчас заплачет. Давай помогу.

Из охапки цветов она выбирает розы, все как одна, красные.

- Красный цвет - цвет любви и верности, - говорит Вика, протягивая мне букет. - А семь - счастливое число. Держи, Касатонов. Стебли не обломай.

Лидочка держала маму за руку и с интересом наблюдала за нами. Я ей подмигнул:

- Папу ждём?

- Ждём, - ответила за дочь Вика. - Пристала, как репей: папа возвращается, хочу к папе. Говорю: побудь у бабушки - ни в какую... Сразу в рёв, слёзы с горошину. Я стала собираться - она в истерику.

Я Вику понимаю: «Восток» ушёл к Нептуну почти год назад. Каюта у них однокомнатная. Но что поделаешь... всё лучшее - детям. Потерпят.

... Алла была в каюте. Она сидела на палубном ковре, скрестив по-турецки ноги, и чистила туфли. Низы её брюк были мокрыми.

- Привет, - я протянул ей цветы. - С прибытием.

Она берёт букет, чмокает меня в губы и возвращает розы обратно.

- Спасибо. Поставь в вазу. Когда прибыл?

- Только что. Сразу после вас.

Я сажусь рядом с ней, забираю у неё туфли. Чистить обувь - не женское дело.

- На посадке вляпалась, - говорит Алла. - В Черняково ливень страшный.

Я вычистил туфли, подставил их к решётке приточной вентиляции...

Мы сидим на палубе и молча смотрим друг на друга. Волосы у Аллы тоже мокрые. Они даже немного потемнели. Вместе с ней в каюту пришёл осенний день.

- Есть хочешь? - наконец, спрашивает она.

- Ужасно, - отвечаю я. - Давай сходим в «Радугу»? Женька нам столик забил, тот самый.

Она улыбается и отрицательно качает головой.

- Ни в какую «Радугу» мы не пойдём. Сейчас я немного отдохну и что-нибудь приготовлю на ужин. А ты поможешь мне - почистишь картошку, ладно? Я привезла бутылку вина, Лерка дала... Хорошее вино.

Я соглашаюсь. Мне всё равно  где ужинать. Главное, Алла рядом. Остальное - вторичное.

Она закрывает ладошками лицо, оставляя только глаза, которые смотрят на меня с иронией и грустью.

- Ал, я скучал по тебе.

- Я знаю, - говорит она. - Ты всегда скучаешь, когда меня нет.

Это правда. Алла стала частью моей жизни и без неё уже мне никак...

- Ладно, - я отрываю её руки от лица. - Чистить картошку, так чистить, всегда готов... Но сначала сделаем дело. Мне нужен твой паспорт, где он?

Она вскинула брови, удивлённо посмотрела на меня.

- Ну же, Алла?..

Не отводя от меня глаз, кивает на диван.

Говорит насторожено:

- Там,.. в сумке.

- Давай его сюда.

- Зачем?

Я встаю, беру с дивана её сумочку. Достаю паспорт, кладу его в нагрудный карман куртки.

- Пошли к Хохлову.

Алла продолжает сидеть и молчит. Только её глаза смотрят на меня в упор. В них недоумение... даже не недоумение, а что-то такое чего не объяснить...

Я присаживаюсь на корточки перед ней.

- Выходи за меня замуж, Алла.

Алла ещё долго смотрит на меня. Потом её рот начинается расползаться в улыбке. Наконец, она не выдерживает и громко смеётся. Искренне, от души.

- Ты чего?

Я уже собрался обидеться.

Она машет руками, хохочет. Плечи её вздрагивают.

Я решил не скандалить. Пусть посмеётся, дальше видно будет - определимся, как себя вести.

Ждать пришлось долго.

- Извини, - Алла достаёт платочек, вытирает им глаза. - Не обращай внимания... Сейчас...

Качает головой, втягивает её в плечи.

Наконец, успокаивается.

- Ты знаешь, я, ведь, думала, что рано или поздно мне кто-то предложит это,.. - говорит она. - В последнее время я думала, что это будешь ты...  Но чтобы ... вот так, сидя на палубе...

Алла снова фыркает. Потом уже серьёзно смотрит на меня.

- А если я откажусь?

Каюту залил зелёный свет, через мгновение сменившийся красным: к станции подходил очередной модуль, судя по времени, питерский... Алла оглянулась на иллюминатор...

- Не откажешься, - отвечаю. - Где ты себе ещё такого орла найдёшь?

Она улыбается.

- Допустим... Но тебе-то зачем это надо - ты можешь ответить?

Я встал, поднял с палубы  Аллу. Прижал её к себе. Посмотрел в глаза.

- Алла, меня забирает к себе Гладков. «Экспресс» пойдёт за Плутон... Я хочу, чтобы дома меня ждал ещё кто-то,.. кроме мамы. Понимаешь?

Алла не ответила. Я её понимаю: замуж не каждый день зовут. Да и ещё так, без всякой подготовки. Сразу.

Она согласится, я уже вижу. Надо подтолкнуть, чуть-чуть... Поиграть что ли...

Я угадал.

- Женька-а, - говорит Алла, прижимаясь ко мне. - Разве так просят?..

- А как просят? Встать на колени, разбить лоб о палубу?

- Ну-у, - настырно тянет она. - Не знаю. Подумай...

Я не стал думать. Я прочитал ей стихи. Негромко, но глядя в глаза.

 

 «Среди миров, в мерцании светил

   Одной Звезды я повторяю имя...

   Не потому, чтоб я её любил,

   А потому, что я томлюсь с другими.

   И если мне сомненье тяжело,

   Я у Неё одной молю ответа,

   Не потому, что от Неё светло,

   А потому, что с Ней не надо света.»

 

Алла слушает, закрыв глаза. И улыбается.

- Анненский... Жень, прочти ещё что-нибудь...

Я смотрю на часы.

- Алла, я тебе потом прочитаю... за ужином. Пойдём к Хохлову...

И добавляю:

- Девушка, я предлагаю вам руку и сердце. Прошу не отказать.

Алла целует меня и отвечает:

- Я согласна. Пошли... Только в чём я пойду? Мои туфли...

Я взял её на руки, ногой пнул дверь.

- Какие ещё туфли? Я тебя отнесу...

Но Алла вырвалась.

- Женька, отпусти! Зачем людей смущать?..  Где мои босоножки?..

... Хохлов был у себя в каюте. Сидел в домашних тапках в кресле перед видеоцентром, смотрел футбол. В пепельнице дымилась сигарета, на столе стояла не допитая бутылка вишнёвой наливки.

Узнал о цели нашего прихода, постучал пальцем себе по лбу.

- Касатонов! Кру-гом! Из каюты шагом марш... А ты задержись, уважаемая...

Не тут-то было. Алла взяла меня под руку и удержала  на месте.

- Тогда я тоже уйду, - заявила она своему дядюшке. - А завтра мы запишемся на приём по личным вопросам. Поговорим в другом месте и в другой ситуации.

Хохлов с иронией смотрел на нас.

- Что, приспичило? Хорошо... Тогда слушайте оба. Евгений, всё надо делать по-людски. Ты отцу с матерью сказал?.. Или в Иркутск съездил к её родителям, попросил выдать за себя их дочь?  Молчишь? А ты дорогая, вся в свою сестру,.. непутёвая. Та замуж выскочила... за своего... лохматого - мать с отцом перед фактом поставила, и ты туда же... Что вам горит что ли? Напрасно - дети в космосе пока не получаются: не доросла наука.

Я не знал всех этих тонкостей. Думал, женятся себе люди - договорятся и ладно... Средств у нас хватает... А тут целая процедура. Хотя, конечно, Виктор Васильевич прав - у родителей надо спроситься.

Но Алла знала Хохлова гораздо лучше меня.

- Дядя Витя, а что это изменит? Ждёшь, вдруг передумаем? Напрасно...

Хлопает ладошкой по столу.

- Решено.

Алла взяла слишком круто. Тут надо спокойнее.

Сигарета в пепельнице потухла. Виктор Васильевич заглядывает в лежащую рядом коробку и отбрасывает её: пустая.

Я достаю свою пачку, выбиваю сигарету, протягиваю её Хохлову. Щёлкнул зажигалкой, дал прикурить. Усадил Аллу, присел рядом.

- Виктор Васильевич, - спросил я Хохлова. - Вы-то сами не против?

Он хмыкает, машет рукой.

- Мне-то что? - отвечает. - Дело моё десятое...

- Тогда подскажите, посоветуйте. Вы же больше разбираетесь в таких делах.

Виктор Васильевич выдыхает клуб дыма. Дёрнулся было к пеналу видеофона, но взглянул на часы и передумал звонить. Смотрит на нас и улыбается.

- Куда спешить-то? - говорит он. - Всё у вас... сразу и вдруг.

- Дядя Витя, - снова завелась Алла. - Я же сказала: решено. Дальше дело твоё. А расписаться мы и в Москве можем. ЗАГС там на каждом углу.

Хохлов не удостаивает её ответом. Только морщится и смотрит на меня. Тычет в сторону Аллы пальцем.

- Слушай - слушай, - говорит он. - У тебя, брат, всё это впереди.

- Спасибо, - отвечаю я. - Учту обязательно.

- Учти... Теперь вот что... Сюда вы пришли напрасно: бланки у меня в кабинете. Поэтому  договорим на эту тему утром.  Дальше... Завтра же вы позвоните родителям, причём, не каждый своим по отдельности, а оба.... вместе... И не по видеофону, а через компьютер... чтобы сидели рядышком и вас видно было обоих, ясно? Алла, ты знаешь что отец на «Протоне»?

- Мы ближе к вечеру позвоним. Папа уже дома будет.

- Позвонишь на «Протон». Он через Москву полетит, - говорит Хохлов.

Алла поднимает брови, улыбается почти ехидно.

- Ты отстал от жизни, - заявляет она. - Пока вы возвращались, я успела позвонить ему. Завтра папа будет дома. Гладков даёт ему модуль - не то что ты... , дядя Витя.

Хохлов побагровел, но сдержался.

- Валяй... Венчаться будете?

Мы с Аллой переглянулись. Я пожал плечами.

- Будем, - Алла ответила за нас обоих. - А как же?

Виктор Васильевич только руками развёл.

- Зачем тогда весь этот сыр-бор? В Москве бы и расписались... Умники.

- Дядя Витя, - уже спокойно говорит Алла. - А мы-то думали, что всё делается по месту жительства, а?

- Всё! - говорит Хохлов уже мне. - Здесь так здесь. Дело ваше. Но распишу я вас перед твоим, Женя, уходом. Вернее уже вашим. Завтра свяжусь с Гладковым, обрисую ему ситуацию: надо теперь с Аллой что-то решать - пусть работу ей подыщет у себя. Или останешься, а, дорогая?

- Нет уж, - говорю я. - Уйдём вместе.

Алла согласно кивает. 

- Понимаю, - говорит Виктор Васильевич. - Медовый месяц горит... Вместе так вместе... А теперь идите. Мне надо ещё подумать кое о чём... Ищите свидетелей... До завтра.

На ужин мы никого не звали. Хотели побыть одни. Нажарили картошки с мясом, Алла сделала салат, нарезала ветчины, сыр. Вино решили не раскупоривать - какое вино под такую закуску... Я сходил за водкой. Её, правда, здесь много не выпьешь, зато к столу.

Я поднял наполненную стопку, посмотрел на Аллу.

- За тебя.

Аллочка подняла свою.

- И за тебя.

Потом добавляет:

- За нас.

Мне было легко. Сегодняшний день, так муторно начинавшийся, разрешил многие мои проблемы, хотя, наверняка, прибавил новых. Но думать о них я не хотел.

В каюте негромко играла музыка. Горел только настольный плафон. Свадебным фейерверком врывались к нам через иллюминаторы отблески сигнальных огней швартующихся кораблей.

И мы оба были счастливы.

 

 

 

           На предыдущую страницу                                                                                                                         На следующую страницу

          

           На первую страницу

 


1 Шпангоут - ребро корпуса  или  фюзеляжа, служащее основой для обшивки.

2 Марс - площадка на месте соединения мачты со стеньгой, служащая для наблюдения за горизонтом и   управления парусом. Марсовой - матрос, работающий на марсе.

3 Немного странное сравнение, но простим его Жене Касатонову. Нам-то что остаётся? Разве что завидовать...

4 ТЭО - технико-экономическое обоснование.

5 Тритон - спутник Нептуна, расстояние от Нептуна 394700 км, сидерический период обращения 5 суток 21 час  3 минуты, диаметр около 3200 км. Один из крупнейших спутников планет.